— Я нашёл клад! — в телефонной трубке раздался взволнованный голос. — Большая ценность! Очень большая…

На другом конце провода что-то щёлкнуло.

— Линия срочно нужна командиру! — буркнула телефонистка.

И связь разъединилась.

По голосу я узнал, кто мне звонил. Бывший сокурсник Юрий Коновалов. Когда-то мы учились в одном взводе, после выпуска из ЛВ ВПУ ПВО наши пути разошлись. И вот теперь, спустя много лет, оказались в зенитно-ракетной бригаде ПВО — в Балтийске. Я — в дивизионе С-300 на Вислинской косе. Он — точно в таком же дивизионе в посёлке Кострово.

С таких 20-местных автобусов “Комник” и начиналось когда-то автобусное движение в Кёнигсберге

В подземельях Лохштедта

Что же нашёл Коновалов? Совсем недавно прошёл слух, что группа московских копателей занялась подземельями замка Лохштедт — это возле посёлка Мечниково, недалеко от Кострово. А весь сыр-бор возник из-за опубликованных воспоминаний одного немца. Якобы, в январе 1945‑го он прятал в эти подвалы какие-то артефакты. Бывший фельдфебель утверждал, что в пятнадцати ящиках были упакованы разобранные панно со стен янтарной комнаты.

Автобус “Опель-Блиц” (1938 год) с аэродинамичным кузовом, плавником и стеклянной сдвижной крышей

Большая ценность! А Коновалов так и сказал. Хм…

Указатель остановки почтового автобуса в Кёнигсберге

На следующий же день я попытался дозвониться до однокашника. Дело было в феврале 1994 года, мобильники тогда — что-то из области фантастики. Поэтому пришлось воспользоваться нашей проводной связью через три коммутатора. Но сколько телефонистка ни старалась, она так и не смогла соединить меня с замполитом зенитного ракетного дивизиона.

— Майора Коновалова на месте нет, его вызвали в особый отдел части, — в конце концов сообщили мне в штабе дивизиона.

Похоже, что он и вправду что-то нашёл. Вот и взяли в оборот. Зачем же тогда он понадобился кагэбэшникам? Наш разговор прослушивался, а теперь Коновалов даёт показания…

Вид на Альтштадтскую кирхуnс Юнкерштрассе. Кёнигсберг.
Туристический автобус “Бюссинг-НАГ” модели “400 Т” 1936 года. Оснащался 6-цилиндровым 90-сильным мотором
Секретный тоннель

С Коноваловым я встретился лишь через два дня в штабе части — нас откомандировали в Балтийск на какие-то сборы.

— Ты что, нашёл янтарную комнату? — в лоб спрашиваю я.

Автобус “Опель-Блитц” с экспериментальным кузовом “Штрассен-Цеппелин”, изготовленным фирмой “Людевиг” в Эссене. Испытания флагмана происходили и в Кёнигсберге. 1934 год

— С чего ты взял? — бывший сокурсник ошалело заморгал глазами.

— Ты же сам мне звонил.

— А-а-а… По поводу того телефонного разговора меня уже заставили писать объяснительную. Пришлось всё им рассказать…

— О раскопках в замке Лохштедт?

Мой собеседник отрицательно замотал головой. Мы отошли в сторонку, и Коновалов поведал мне историю.

Сам он родом из посёлка Янтарного. И на выходные всегда ездит в гости к родителям. Посёлок знает как свои пять пальцев. Для него там тайн нет — шахта Анна, бетонные бункера, подземные хранилища… И даже спускался в отрытый ещё при немцах подземный ход. Он вёл из подвала одного жилого дома прямо на территорию янтарного комбината. По этому тоннелю оборотистые молодчики переправляли мешки с крупными кусками янтаря. Это происходило ещё во времена СССР, когда на комбинате царил строгий режимный порядок и территорию охраняли вооружённые карабинами женщины из ВОХРа. В начале 60-х об этом тоннеле прознало руководство комбината. Понаехали серьёзные люди из Москвы, и лавочку прикрыли.

Проклинали Гитлера

В очередной свой приезд на побывку в Янтарный любознательный Коновалов узнал любопытную новость. Якобы километрах в трёх-четырёх от посёлка местные аборигены нашли замаскированный вход в бетонный блиндаж. В нём — автобус времён войны. В салоне лежали деревянные полусгнившие ящики, обглоданные со всех сторон крысами. На крышках — трудноразличимые надписи — Wehrmacht. Орлы, свастики, какие-то номера. Всё это явно стояло в капонире с самого 1945 года. Остаётся только гадать, почему раньше никто этот автобус не отыскал.

Янтарновские мужики поняли, что им крупно подфартило. Настоящий джекпот! Мужики, прославляя тысячелетний рейх, с замиранием сердца взялись за монтировки.

Удар! Ещё удар. Крышка первого ящика отлетела. Внутри оказались какие-то брикеты. Почерневшие и окаменевшие от времени. Внешне похожие на взрывчатку. Понюхали, на вкус попробовали. Блин! Хозяйственное мыло! Открыли второй ящик. И там — мыло. В третьем — тоже мыло. Ещё в пяти ящиках — полуистлевшее нательное солдатское бельё. Кальсоны, рубашки, портянки. Ёлы-палы! Больше в этом капонире ни черта ценного не было — только старое ведро, дырявая, прострелянная пулей канистра и… эта машина с мылом и тряпьём.

Проклиная Гитлера и вторую мировую войну, раздосадованные кладоискатели потащили свои находки домой. С паршивой овцы — хоть шерсти клок…

Медные трубки

В свою следующую ходку “поисковики” обратили более пристальное внимание на сам автобус. Изучили его досконально — к двигателю шли трубки из цветного металла. Скрутили. Пару дней промучились и сняли двигатель — огромный блок оказался алюминиевым и тянул почти на сотню кило. Потом латунный радиатор. Принялись изучать машину дальше. Генератор, электромоторы… Медные обмотки! Целое состояние! В то голодное время даже провода со столбов срезали. А тут полтора центнера меди! И без всякого риска…

Автобус “Бюссинг” возле Северного вокзала. Адольф-Гитлерплатц. Кёнигсберг. 1942 год

— Это всё? — разочарованно зевнул я.

— Всё! — тряхнул чубом Коновалов.

— А где клад-то?

— Так машина — и есть клад.

— Не понял?!

— Потому что это не просто автобус, а старый кёнигсбергский автобус. Может, последний из оставшихся на планете Земля. И стоит он сейчас не в капонире, где его нашли, а недалеко от Кострово — в посёлке Цветное. Его один фермер к рукам прибрал. Но об истинной ценности находки, похоже, не подозревает. Автобус ведь продать можно. В любой музей Европы, Америки…

— Попробуй продай, — усмехнулся я.

— С руками оторвут!

— Но ведь те “металлисты” его как липку ободрали.

— Ерунда! Гарантирую, что за пять тысяч баксов он уйдёт.

Я не очень поверил во всю эту историю. Тем более, что Коновалов славился тем, что постоянно выдумывал всякие небылицы. Но я всё же решил съездить к тому фермеру.

Обглодали крысы

В следующий же выходной я вывел из гаража свою “Таврию”, и мы всей семьёй выдвинулись в Цветное. Дело было зимой. Очень некстати повалил густой снег, что могло за­труднить поиски.

Прибываем на место. Проехали весь посёлок — и ничего. А ведь Коновалов объяснял, что автобус стоит возле самой дороги. Значит, мы никак не могли проехать мимо. Не снегом же его завалило!

Выезжаем из посёлка. Там рощица впереди, небольшой подъём и поворот. Вот он!

Правда, на автобус эта куча железа была похожа мало. На ржавой раме — такой же ржавый каркас из тонкого металлического уголка. Капота и мотора нет вовсе. Вместо крыльев из рамы торчат лишь крепления — огромные железные “усы”.

Конструкция внушительная. Размером с современный “Икарус”. Из облицовки кузова сохранились лишь передняя часть крыши. Она металлическая, закруглённая с маленьким козырьком над окнами. Судя по всему, боковые стенки были изготовлены из прессованного картона. Но сейчас от него остались одни ошмётки. Скорее всего, картон съели голодные крысы. Те самые, что обглодали ящики с мылом и кальсонами.

Литая резина

Каркас кузова из уголка выглядел слишком уж кустарно.

— Может, это вовсе и не немецкий автобус? — строит предположение жена.

Единый билет за 30 пфеннигов с маршрутной схемой и тарифной сеткой для проезда на трамвае и автобусе в Кёнигсберге. 1940 год

— Конечно, не немецкий, — подхватывает шестилетняя дочь.

Чтобы развеять сомнения, приступаем к изучению раритета.

Начинаем спереди. Из рамы торчит рулевая колонка с остатками руля. На редукторе механизма — хорошо читается надпись — Lizing Roos 7226 h1. И, чуть ниже, обведённые в круг две заглавные буквы ZE.

Самое интересное в этой машине — колёса. Передние — небольшие в диаметре и очень узкие, задние — намного шире и крупнее. Но резина! Она — литая! И наглухо наплавлена на диск. Как катки на танке. На переднем катке вместо протектора — одна большая канавка посередине. И надпись по бокам: “Continent” №935 860/100 — D “Dunlop”.

На заднем — пять(!) таких канавок. Указан размер 320 x 760 и название “Vorwerk”.

Всё, что я вижу, напоминает эпоху первой мировой войны — именно тогда такие колёса ставили на грузовики и автобусы.

Остатки петель

Дальнейшее исследование останков машины вносит некоторую ясность. Задний диск оказался разборным — внешний обод к внутреннему крепился десятью мощными шпильками. Обнаруживаю год выпуска — 1940-й. Рядом — эмблема — вписанный в треугольник круг. И аббревиатура — AZG 1. На внешнем ободе фигурировал только номер — “426”.

Задние колёса автобуса — намного шире и крупнее передних. Резина — литая. Диск — разборный. Внешний обод к внутреннему крепился десятью мощными шпильками. На ободе выбита аббревиатура — AZG 1 и год выпуска — 1940-й. Хотя по виду такие колёса больше напоминают эпоху первой мировой войны. Фото — 19 февраля 1994 года

Значит, автобус всё же немецкий и выпущен в начале второй мировой войны.

Сзади была предусмотрена широкая одностворчатая дверь. С навесами по правую сторону — на каркасе сохранились фрагменты петель. Очень вероятно, автобус могли использовать и как санитарный — для загрузки носилок с ранеными.

В задней части — ещё одна дверь — боковая. Для пассажиров. Ступеньки нет, пол — низкий. Это напоминало накопительную площадку в современных автобусах.

Рядом с фаркопом маячило какое-то хитрое устройство — от него остались лишь небольшие шестерёнки. Может, лебёдка?

Ходовая часть — необычная. Я с удивлением не обнаружил даже и намёка на тоннель карданного вала. И задний мост какой-то странный. Ни полуосей, ни дифференциала…

Капризное сцепление

24 февраля 1942 года обер-бургомистр Кёнигсберга Гельмут Билль заказал для города шесть троллейбусов “военного образца” марки “Хеншель-Шуманн-SSW”. Кузова от этих троллейбусов использовали и при сборке автобусов на заводе “Штайнфурт

Рассматриваю ржавый остов дальше. Возле задних колёс изнутри стоят массивные металлические кожухи. К ним подходят оборванные провода.

Выходит, каждое колесо вращал отдельный электромотор. То есть автобус был дизель-электрическим. Двигатель работал на соляре, раскручивая мощный генератор. А он вырабатывал ток для вращения электромоторов.

Эта гениальная конструкция позволяла обходиться без капризного сцепления, тяжеленной коробки передач. И, главное, без заднего моста с дифференциалом, его сложными и ненадёжными блокировками. А здесь шофёр одним лишь нажатием на кнопку мог заставить вращаться левое колесо. Или правое. Либо оба вместе.

Подобную схему в начале 50-х наши инженеры пытались внедрить на советском автобусе ЗиС-154 . Но что-то у них не пошло.

Итак, большой многоместный автобус с накопительной площадкой сзади. Где он мог работать? Только в крупном городе. Таком, как Кёниг­сберг. Вот он, последний автобус Кёнигсберга!

Остов уникального дизель-электрического автобуса, стоящего на хуторе близ посёлка Цветное. В годы войны такие автобусы собирали на заводе “Штайнфурт” в Кёнигсберге — на раму от грузовика “Бюссинг” устанавливали кузов троллейбусного типа KEO I (Kriegseinheitsbus Normgröße 1). Фото — 19 февраля 1994 года

Шесть маршрутов

В общем, заинтересовавшись этой темой, я решил изучить вопрос поглубже.

Интернета в те времена у нас ещё не было. Поэтому написал в Германию знакомым — бывшим жителям Кёнигсберга. Поработал в архивах, обратился в музей. И даже достал изрядно потрёпанный гэдээров­ский фолиант “Мотор-Яр” за 1977 год со статьёй по довоенному германскому автотранспорту. И вот что удалось узнать.

Первый автобус в Кёнигсберге пустили 15 ноября 1925 года. За десять лет количество маршрутов увеличилось до шести. Для сравнения, по Петербургу автобусы стали курсировать ещё в далёком 1913-м. Впрочем, как и по Дрездену и Лейпцигу — городам, вполне сопоставимым по населению со столицей Восточной Пруссии.

Кстати, в Саксонии к 1925 году открыли уже 60 маршрутов. А в начале 30-х их стало 180 (!). При том, что количество автобусов к тому времени давно перевалило за полтысячи. И они ежегодно перевозили до 30 миллионов пассажиров. Провинциальному Кёнигсбергу такое и не снилось…

Досадная помеха

Да, в Кёнигсберге предпочитали рельсовый транспорт. И дело не только в менталитете горожан. Сыграла роль и явная ангажированность городских властей во главе с Гансом Ломайером, обер-бургомистром Кёнигсберга. Чиновникам было совсем невыгодно развивать автобусное движение в ущерб трамваям. Ведь муниципальная казна к тому времени уже прочно подсела на регулярные финансовые потоки, идущие от трамвайного акционерного общества — Elektrizitatswerk und Strassenbahn AG Konigsberg (ESKA). Акционеры выплачивали городу по 1.150.000 марок ежегодно. Поэтому автобусы более или менее прижились только на городских окраинах, куда трамваи не ходили.

Автобусные маршруты в Кёнигсберге обозначались буквами — от “А” до “F”. Количество машин в разное время колебалось от пяти до восемнадцати. Вначале это были небольшие 24-местные “Фомаги” и “Комники”. Потом, к середине 30-х годов, оператор автобусных маршрутов KWS закупил на заводе в соседнем Эльбинге несколько новеньких “Бюссингов”.

Советские трофеи

С началом второй мировой войны автобусные заводы свернули выпуск гражданской продукции, и приобретать новые машины стало негде. Хотя пассажиров в военизированном до предела Кёнигсберге нисколько не убавилось. Даже наоборот… В гарнизон постоянно приезжали всё новые и новые офицеры, их семьи. Не говоря уж о специалистах и рабочих многочисленных оборонных предприятий.

Теперь автобусы, как правило, подвозили пассажиров из отдалённых районов и военных городков, чтобы потом те пересаживались на трамвай. Курсировали с интервалом в 20 минут. Движение начиналось в 5 утра и заканчивалось между часом и двумя часами ночи.

Но очень скоро город стал испытывать дефицит не только в автобусах, но и топливе. Поэтому 24 февраля 1942 года обер-бургомистр Кёнигсберга Гельмут Билль нашёл средства и заказал шесть троллейбусов марки “Хеншель-Шуманн-SSW”. Но уже шла война. И не всем планам дано было осуществиться. К 15 октября 1943 года удалось электрофицировать только лишь один автобусный маршрут “D”, протяжённостью пять с половиной километров. Он начинался у мясокомбината на нынешней Аллее Смелых, проходил по улице Дзержинского и в конце улицы Емельянова заканчивался.

И запустили по нему не новенькие “Хеншели”, а четыре старых трофейных троллейбуса “ЯтБ-2”, вывезенных из оккупированного немцами Киева. Чтобы повысить эффективность пассажирских перевозок, к советским троллейбусам стали подцеплять германские пассажирские прицепы марки “Шуманн”. Их брали в аренду в автобусном парке.

Но проблемы это всё равно не решало…

Картонные стенки

В Кёнигсберге предстояло срочно снять дефицит в пассажирском автотранспорте. Решение было найдено на заводе “Штайнфурт”. Цех, где раньше выпускались трамваи, в спешном порядке переоборудовали под сборку дизель-электрических автобусов. За основу брали грузовики “Бюссинг” и “Хеншель”. На раму закрепляли слегка переделанные троллейбусные кузова военного образца типа KEO I (Kriegseinheitsbus Normgröße1).

Их заказывали в саксонском городке Вердау на фирме “Фарцейгбау Шуман ГмбХ”.

Салон, рассчитанный на перевозку 60-ти пассажиров, был максимально упрощён и адаптирован под реалии военного времени. Поэтому их и называли “военными”. Металла — по минимуму. Только стальной каркас из тоненького уголка. Стенки — из прессованного картона. Электротехника — от троллейбусов и списанных трамваев. И эрзац-автобус готов! Гибрид грузовика и троллейбуса. Сколько их выпустили — неизвестно. Может, пятьдесят, может, всего пять… В архивах на сей счёт никаких данных не сохранилось. Найденный под Янтарным образец как раз из той серии. И прав был Коновалов, очень вероятно, что единственный, оставшийся во всём мире.

Обували эту чудо-технику в архаичные литые шины — такие колёса, казалось, ушли в историю ещё в середине 20-х. Но теперь, во время войны, суперэкономия — на первом месте. Дорогущие покрышки “Континенталь” изнашивались, прокалывались и требовали скорой замены. И вообще, в условиях войны были страшным дефицитом. А здесь — поставил, и катайся на здоровье. Единственный минус — жуткая тряска. Особенно, при езде по брусчатке. Поэтому использовали такие машины лишь на небольшие расстояния — подбросить рабочих к проходной завода или морского порта. Кстати, в Кёнигсберге именно такой маршрут и открыли в 1941 году. Он получил обозначение “F” и соединял нынешнюю улицу Портовую с верфями Шихау.

“Порежу на металл!”

В свой следующий приезд я познакомился с владельцем раритета из посёлка Цветное. Крепкий мужик лет сорока пяти. Представился фермером Олегом Владимировичем. Говорил, что недавно приехал из Казахстана. Оформил на себя земельный участок вместе со старым немецким фольварком и развалинами какой-то усадьбы. Теперь занимается сельским хозяйством. И всё шло хорошо, пока не угораздило ему притащить к себе на ферму останки автобуса. И теперь, все кому не лень, останавливаются здесь, присматриваются, фотографируют. В общем, мешают работать. А цель у Олега Владимировича одна — самому выживать на этой чужой для него земле и семью свою прокормить. А сено возить не на чем. Вот и задумал приспособить старый германский транспорт под прицеп сельхозназначения.

Я недоумеваю. Как же так? Историческая реликвия! Потомки не простят.

Дальнейшее развитие этой темы вызвало у фермера сильнейшее раздражение.

— Какие ещё потомки? — заорал казахстанский переселенец. — Надоело! Сколько народу здесь шлындает. Вынюхивают всё. А чего там вынюхивать? Нравится автобус — забирайте за тысячу баксов. А нет — так вы его больше не увидите. Порежу на металл!

Желающих купить раритет не нашлось. И фермер слово держал. Последний автобус Кёнигсберга исчез. Сгинул. Ушёл ли он во вторчермет или убыл в Германию как экспонат музея — никто не знает.

А вскоре и фермер тот пропал. Говорят, уехал куда-то…

На этом в данной истории можно было и поставить точку. Если бы не одно событие…

Разобрали на кирпич

…Прошло несколько лет. Я уволился из армии и стал журналистом. И вот однажды к нам в редакцию “Янтарного каравана” приходит один довольно известный коллекционер и рассказывает удивительную историю. Мол, милиция на днях повязала двух бомжей. Они пытались сбыть в антикварную лавку на проспекте Мира чемодан, битком набитый старыми немецкими деньгами. Стражи порядка не поленились и пересчитали наличность — вышла неприлично большая сумма — один миллион сто двадцать пять тысяч рейхсмарок.

— Где вы это взяли? — сурово глянули на задержанных милиционеры.

Но бомжи молчали как партизаны. Наотрез не хотели выдавать источник своего богатства. После того, как миллионеров продержали в обезьяннике двое суток, те стали сговорчивее.

— Этими деньгами нам заплатили за работу, — заголосили изголодавшиеся клошары.

— Какую работу? — насторожился начальник милиции Октябрьского района Александр Качанович,лично присутствовавший на допросе.

— Разобрали на кирпич старый немецкий сарай.

— Что за сарай? Кто заплатил?

— А шут его знает? Фамилию не спрашивали. Говорят, бывший охранник с янтарного комбината. А сарай раньше колхозным был. Огромный такой. Из красного кирпича…

До белых чертей

— И за это охранник отвалил вам миллион марок? — хмыкнул Качанович.

— Сказал, что старые немецкие деньги почти ничего не стоят, но мы, если повезёт, сможем их поменять хотя бы на пару тысяч… Рублей, конечно…

Милиционеры переглянулись. Здесь одно из двух: либо бомжи — круглые идиоты, либо прикидываются…

Ведь если каждую из тысячи с лишним германских банкнот оформить хотя бы за сто рублей — кругленькая сумма получается. Но по факту одна казначейская бумажка с символикой Третьего рейха у нумизматов стоила раз в десять-пятнадцать дороже. А тут ещё слух прошёл, что германские банки стали принимать рейхсмарки. И менять их на дойчмарки по курсу один к одному.

В общем, почувствовав какие блага может сулить им участие в этом деле, пинкертоны проявили завидную для них прыть и оперативность. И мигом разыскали бывшего охранника из Янтарного.

Но тот изобразил удивление.

— Что давал? Ничего и никому не давал.

— Где чемодан с деньгами! — люди в погонах начинали терять терпение.

— Слямзили, — развёл руками несостоявшийся секьюрити. — Те оборванцы, что сарай разбирали. Взломали дверь, залезли в дом… А за кирпич я с ними расплатился. Пойлом. Два литра. Но придурки перепились до белых чертей, вот и потянуло их на подвиги…

Останки автобуса на хуторе возле посёлка Цветное Зеленоградского района. Хорошо просматривается каркас кузова из металлического уголка, рулевой механизм и передний мост от грузовика “Бюссинг”. Фото — 19 февраля 1994 года

Рейхсмарки под кроватью

…Чемодан с деньгами экс-охранник из Янтарного нашёл случайно. Блуждал он, блуждал по окрестностям. Искал что бы ещё сбагрить на металл. И вот, не доходя до посёлка Охотное километра два, наткнулся на старый засыпанный капонир времён войны. Раскопал, расчистил вход. А там… стоит старый ржавый автобус.

— Он под завязку был загружен ящиками с мылом и солдатскими кальсонами, — в подробностях описывал увиденное счастливчик. — Интересный народ, эти немцы. Рейх на краю гибели, а они кальсоны с мылом эвакуируют. Ха! Среди прочего барахла валялся и заплесневевший фибровый чемодан, битком набитый рейхсмарками…

Остатки автобуса забрал какой-то фермер — за литр спирта. Отбуксировал к себе в Цветное. Вот и всё…

Чемодан с банкнотами предусмотрительный кладоискатель засунул себе под кровать. До лучших времён. А что с ним ещё делать? Не стены же оклеивать бумажками с портретом Гитлера?

 

Ю. Грозмани

 

 

 


http://www.rudnikov.com/article.php?ELEMENT_ID=27550

Оставьте комментарий

Пожалуйста напишите Ваш комментарий!
Введите ваше имя